Груди ее удостоились нежных поглаживаний кончиками пальцев и губами. Его язык омывал их заостренные вершины любовно, трепетно, доводя до исступления… Он целовал ее живот; его неистово жаждущий наслаждений язык приобщил к распутству и ее пупок; снова и снова порхал по ее бедрам, а затем — по неглубоким желобкам, ведущим к средоточию ее пыла.

— Я люблю тебя.

Слова эти достигли ее ушей — и в то же мгновение она ощутила, как его губы дарят ей самые интимные, сокровенные ласки. Водоворот экстаза закружил Лейни, она отдалась на волю страсти. Нежными губами Дик выражал ей свою любовь, его неугомонный язык разжигал пламя ее желания, пока тело Лейни не затрепетало, не в силах сдерживать это пламя. Дик понял, что она готова принять его, и склонился над ней.

— Скажи, если вдруг будет больно. Глаза их встретились, передавая тысячи посланий любви, — и тела соединились.

— Не сдерживайся, Дик! — взмолилась Лейни и, обхватив его бедрами, устремилась навстречу.

С губ его слетели невнятные возгласы, когда ее шелковистая влажность целиком поглотила его, заключив в самый восхитительный плен, который он когда-либо знал.

— Лейни, это так прекрасно, ведь правда?

— Да, прекрасно. Совсем как в ту нашу первую ночь. Только лучше. Гораздо лучше.

Они отдались на волю чувств; движения их были слаженными и ритмичными, и с каждым прикосновением их души и тела словно заново рождались. Когда же наступил момент кульминации, они прижались друг к другу, и, подобно живительной влаге, любовь его излилась в нее, изгоняя все страхи и наполняя уверенностью, что она любима.

— Я забыла спросить — как идет судебный процесс? — Лейни лениво поглаживала грудь Дика, теребя курчавые волоски.

Вволю понежившись в истоме, они встали и отправились взглянуть на близнецов, которые безмятежно спали, невзирая на непривычную обстановку. Когда Дик заметил, что близится двухчасовое кормление, Лейни сообщила, что теперь малыши спят беспробудно всю ночь. И влюбленные вновь вернулись в постель. Дик полулежа привалился к подушкам, Лейни калачиком свернулась у его ног, прижавшись головой к его животу.

— Приговор был оглашен сегодня вскоре после полудня.

— Вне всяких сомнений, ты победил. Он криво усмехнулся:

— Не совсем. Подсудимый был признан виновным в том, что запустил лапы в кассу компании, но отделался солидным штрафом и пятью годами условно. Я, разумеется, опротестовал приговор, но вообще-то был доволен.

— А он был виновен? Лицо Дика расплылось в довольной ухмылке:

— Само собой.

Засмеявшись, Лейни прижалась к нему.

— Ты неисправим.

— Но ты меня любишь? Глаза ее лучились любовью и больше не были затуманены печалью.

— Да. Я люблю тебя.

— А нельзя ли поподробнее? Лейни приподнялась, так что лицо ее оказалось вровень с лицом Дика.

— Я люблю тебя. И готова подтвердить это под присягой.

Она поцеловала его, и Дика восхитила искренность ее порыва. Ладони его скользнули по ее спине вниз, к мягкой округлости ягодиц. Наградой ему стало довольное мурлыканье: желание вновь просыпалось в ней. Но Дику необходимо было поговорить, так что он прервал поцелуй, и руки его отступили на более нейтральную территорию — плечи Лейни.

— Завтра я познакомлю тебя с моими родными.

Она встрепенулась:

— Дик, так скоро?

— Завтра моя мама устраивает праздничный ужин по случаю своего дня рождения. Семейная традиция — приглашены все родственники.

— Ты можешь пойти один. Ее страдания были неподдельными, и он понял это.

— Мама тогда навеки перестанет со мной разговаривать. Она думает, что я устроил твой приезд с близнецами в качестве подарка для нее. А поскольку твое сообщение застало меня в суде и я не успел ничего купить, ты буквально спасла меня от неминуемого позора.

Видя, что она все еще переживает, Дик привлек ее к себе и поцеловал в лоб.

— Лейни, я очень горжусь тем, что ты моя жена. Хочу разделить свою радость с родными, познакомить вас. Они ждут не дождутся встречи с тобой. Тебя накормят и напоят, обцелуют и заобнимают кузины и кузены. Тебе и слова вставить не дадут, а за право подержать на руках , близнецов разыграется настоящая битва. Обещаю.

Лейни улыбнулась, но глаза ее затуманились. Незнакомая с радостной суетой, неизменно сопутствующей воссоединению большого семейства, она подумала, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— Я боюсь. Но звучит замечательно.

— Это ты у меня замечательная. — Он поцеловал ее, своей пылкостью словно гарантируя, что обещание это сбудется, как сбывались все другие. Ее отклик взволновал Дика, но он хотел прояснить все, чтобы в их новой жизни не осталось места теням прошлых тревог.

— Я присмотрел один дом, — начал он. Лейни покачала головой, разметав по плечам волосы. Каждое ее движение теперь было безотчетно сексуальным. Доселе она словно пребывала в коконе несчастья и сомнений. Но под чутким и нежным руководством Дика как будто сбросила этот кокон смущения и неуверенности и превратилась в женщину, способную как дарить, так и принимать подлинную страсть. В его любви она обрела уверенность в себе.

— Это совсем не обязательно, Дик, честное слово. Когда я возражала против переезда сюда, это было вовсе не из-за места как такового. — Она озорно покосилась на него. — И кроме того, несколькими этажами выше у меня здесь живут друзья. Помнишь Салли и Джеффа? Пожалуй, надо заглянуть к ним и рассказать, что я теперь замужем и живу здесь.

— Я тоже хочу с ними повидаться, но только не сейчас. — Он вновь поцеловал ее долгим, медленным поцелуем. А отстранившись, принялся играть прядями волос, обрамляющими ее лицо. — Итак, возвращаясь к теме домов. Я знаю, что тебе не по душе высотные здания — из-за лифтов. — Он игриво потянул ее золотистый локон. — И я не хочу, чтобы мои дети росли, не имея возле дома огромного двора, где можно вволю порезвиться. Я подыскал дом, который, надеюсь, тебе понравится.

— Если только ты уверен, что сам этого хочешь, Дик. — Склонившись, она стала покрывать его грудь легкими поцелуями. Руки ее тем временем тоже не остались без дела.

— Хочу. Это берлога холостяка, а не семейная обитель.

Слова эти необычайно обрадовали Лейни. Она потерлась о его живот носом, подбородком, губами…

— Нам надо поскорее на чем-то остановиться. На данный момент у нас три резиденции, — прошептала она.

— Как ты думаешь поступить с домиком в Саннивейле? Если хочешь, я его куплю. — За то, что она с ним делала, он готов был выполнить любое ее желание. — Возможно, тебе будет приятно сознавать, что туда всегда можно будет вернуться.

Она прижалась щекой к его бедру, ладони ее порхали, поглаживая его мускулистые ноги.

— Никуда я не собираюсь возвращаться.

— Лейни, — простонал он, когда ее язык легонько коснулся его плоти. Притянул ее поближе, чтобы взглянуть прямо в глаза. — Не могу тебе передать, как я рад это слышать.

— Не могу тебе передать, как я счастлива.

Они слились в поцелуе, и это скрепление соглашения было более обязывающим, нежели свидетельство о браке или произнесенная вслух клятва. Руки его обвили ее тело. Взгляд Лейни лениво скользнул по комнате.

— В то утро, когда я сбежала отсюда, я и представить не могла, что когда-нибудь вернусь, да еще так… и буду заниматься…

Лейни прижалась к нему всем телом. И не смогла скрыть удивления, ощутив его готовность. Глаза его возбужденно блестели, но руки оставались необычайно нежными, когда, легко и плавно скользнув по ее бедрам, развели их и принялись ласкать.

Глаза ее потемнели и затуманились страстью. Жилка на шее учащенно пульсировала под его неугомонными губами.

— Дик… а я думала, что ты забудешь меня, едва я уйду. Почему ты стал меня разыскивать?

Дыхание его сбилось, когда она постепенно, медленно, но неуклонно приняла его.

— Я понял, что нашел женщину, с которой хочу связать свою жизнь. — Большими пальцами он поглаживал круговыми движениями ее бедра, крепко удерживая ее. — Как не хотел ни с одной другой. Все прочие женщины мне стали просто не нужны. Мне нужна была только ты, и я должен был тебя найти. Обязательно должен был. Боже… мой… Лейни… милая…